Великодержавный и военно-промышленный комплексы. Доверительные отношения между Россией и Китаем в обозримом будущем невозможны
Виля Гельбрас (Профессор Института стран Азии и Африки при МГУ)
В преддверии двух летних саммитов - в Шанхае и Москве - руководители России и Китая, оценивая нынешнее состояние и перспективы развития сотрудничества, излучают оптимизм. Официальную основу политических отношений двух стран составляют утверждения о "доверительном партнерстве" и концепция многополярного мира с довольно сильной антиамериканской составляющей.
Однако в России и в КНР в эту концепцию вкладывают различное содержание, а сама она служит разным целям. Наша политическая элита использует ее как средство реанимации былого международного статуса и влияния, реально утраченного в результате распада СССР. Для Москвы антиамериканизм является порождением и главным содержанием многих десятилетий холодной войны, насыщенным горечью поражения и несбывшихся надежд. В то же время Россия крайне заинтересована в нормальных отношениях с США, не говоря уже о странах Европы и Японии.
Для политической элиты КНР концепция многополярного мира имеет большее практическое наполнение: это средство борьбы за "право голоса", адекватного положению одной из крупнейших экономик планеты. Для Пекина, связанного действительно развитыми экономическими отношениями с США, странами Запада и Японии, антиамериканизм важен и как средство борьбы за укрепление и расширение завоеванных экономических позиций.
Таким образом, антиамериканизм России и КНР имеет разный смысл и неодинаковые жесткие пределы. Концепция многополярного мира и антиамериканизм не мешают Пекину расширять политические и экономические связи со странами Запада и Японией. С другой стороны, декларированная общность политических позиций России и КНР отнюдь не привела к расцвету их реальных отношений, прежде всего экономических. Объемы внешнеэкономических связей КНР и Запада столь масштабны, что их трудно сравнивать с таковыми между КНР и Россией. На общем фоне они ничтожны. За исключением одной сферы - военно-технического сотрудничества...
Особый характер особого партнерства? Москва и Пекин, по сути, заявили об особом характере своего нынешнего партнерства и будущего стратегического взаимодействия. Это обстоятельство до сих пор не осознано в России, но зато в полной мере используется китайскими партнерами.
В официальных призывах к скорейшему развитию внешнеэкономических связей нет недостатка. Представители обеих сторон предложили немало конкретных экономических проектов. Подписана масса протоколов о намерениях в самых разных внешнеэкономических областях. Но абсолютное большинство из них остались нереализованными. Не удалось достигнуть и взаимного объема внешнеторгового оборота в 20 млрд долларов, намеченного на 2000 год. Пришлось довольствоваться скромными 8 млрд. (К этой сумме, правда, стоит приплюсовать еще 5-6 млрд, которые приходятся на приграничную, "челночную", торговлю.)
В итоге пять лет усилий двух правительств, местных властей закончились минимальным ростом официальной взаимной торговли. Стало ясно, что развитие экономического сотрудничества до 2000 года не являлось системообразующим фактором в политике как Москвы, так и Пекина.
Процессы глобализации привели к тому, что в Азиатско-Тихоокеанском регионе стало производиться две трети мирового ВВП. Позиции России в Северо-Восточной, Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии предельно слабы. Они, по сути, сотканы из высокопарных деклараций и подкрепляются только военно-техническим сотрудничеством с рядом стран. При сохранении такой ситуации России грозит участь экономического карлика со всеми вытекающими отсюда последствиями. Настала пора сказать: Восточная Сибирь и Дальний Восток стали самым слабым звеном в экономической безопасности России!
На совещании в Благовещенске в 2000 году высшее руководство страны впервые ясно заявило о своей озабоченности положением дел в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, о стратегии развития, ориентированной на подъем этого региона. Возник, естественно, вопрос: намерена и может ли Россия стать экономически значимой державой в АТР? Если она к этому стремится, то что именно и когда намечено сделать? Ответы на эти вопросы к середине 2001 года, увы, не сформулированы.
Россия прорывается на рынки АТР почти исключительно благодаря соглашениям с правительствами тех или иных стран, то есть "внерыночным" формам сотрудничества. По большому счету, абсолютное большинство российских попыток рыночного прорыва в регионе окончилось провалом.
КНР в этом отношении не исключение. На территории "стратегического партнера" российским производителям не удалось выиграть ни одного солидного тендера. Российских производителей в АТР, и в КНР в частности, не воспринимают как серьезных партнеров. Значит, перед Россией стоит задача создания и приумножения экспортного потенциала, прохождения школы рыночных отношений.
"Армия Центра" переходит в наступление В отличие от нас у Китая есть четкая внешнеэкономическая стратегия. В ее разработке приняли участие многие академические и ведомственные исследовательские центры, целая армия специалистов.
На XV съезде КПК (1997 года) был сделан вывод о необходимости перехода к экспортной ориентации экономики страны. При этом исходили из того, что за 1979-1997 годы рост экспорта позволил обеспечить 21% прироста ВВП. В условиях глубокой дефляции, определяющей внутреннюю экономическую ситуацию последних лет, значение экспортной ориентации для народного хозяйства КНР еще более возросло. Выработан целый комплекс стратегических установок: "идти во вне", использовать "два вида сырья, два рынка" (сырье страны и других государств, внутренний и мировой рынки), "два импорта, один экспорт" (импорт сырья и капиталов, экспорт капитала). Решено "превратить слабость в силу", то есть полностью использовать в интересах внешнеэкономической экспансии гигантские ресурсы дешевой рабочей силы страны.
В XXI веке, как объявлено в Пекине, Китай приступает к реализации стратегии "транснационального хозяйствования". Внешнеэкономическая экспансия намечается по нескольким направлениям: внешняя торговля, зарубежные капиталовложения, создание транснациональных компаний.
Реализация этой стратегии предусматривает четыре этапа.
Первый - "выращивание групп предприятий". Запланировано отобрать 100 лучших групп предприятий, которые получат поддержку государства, права на зарубежные инвестиции и экспортное предпринимательство.
Второй этап - развитие экспорториентированных групп предприятий. Одновременно он станет начальным этапом "интернационализации", включающей: активное развертывание прямых экспортно-импортных операций и создание за рубежом инфраструктуры сбыта; постепенное расширение прямой инвестиционной деятельности за рубежом (с использованием разных форм объединений, приобретений, контроля); сбыт продукции зарубежной переработки и сборки в третьих странах.
Третий этап - транснациональное предпринимательство экспорториентированных групп предприятий. На этом этапе их зарубежная деятельность станет основной. Они будут создавать в других странах свои "дочки" и филиалы, тесно связанные с материнскими компаниями.
Четвертый этап - формирование ТНК. Это этап, когда международная деятельность групп предприятий достигнет определенной степени зрелости, а материнская компания холдинга развернет свою деятельность во всех уголках планеты, ее деятельность в НИОКР, производстве, сбыте, снабжении сырьем охватит "все наиболее выгодные районы мира", и внутри групп предприятий сложится всестороннее международное разделение труда.
2000-2010 годы названы "ключевым периодом" реализации задач первых двух этапов. В эти годы Китай намерен "всеми силами" выращивать группу экспорториентированных групп предприятий, использующих потенциал транснационального бизнеса и "постепенно теснящих" 500 сильнейших ТНК мира. Реализация задач третьего и четвертого этапов начнется после 2010 года.
К этому же времени намечено добиться вхождения в состав 500 крупнейших ТНК мира "трех крупных армий".
"Армия Центра". Ее формируют группа центральных банков (Промышленно-торговый, Строительный и др.) и отраслевых монополий (например, Китайская продовольственная экспортно-импортная компания, Китайская химическая экспортно-импортная компания). Многие из них, как убеждены китайские эксперты, уже достигли показателей 500 крупнейших ТНК мира, однако не включаются в их число потому, что западные рейтинговые агентства не признают их "рыночными образованиями".
"Армия основных предприятий, поддерживаемых государством". Выделено шесть крупнейших промышленных групп, в которые вкладываются многомиллионные средства с тем, чтобы к 2010 году они вошли в "список 500". Некоторые китайские экономисты убеждены, что этим холдингам для выполнения поставленной цели не потребуется много времени. К примеру, у "Электронной компании Сычуань" сумма продаж на внутреннем и внешнем рынках еще в 1998 году составила 14,1 млрд юаней (1,7 млрд долларов), а у компании "Бэйда" (программное обеспечение) - 7,4 млрд юаней (890 млн долларов). Если учесть высокие темпы роста, поставленная задача выглядит вполне осуществимой.
"Армия предприятий-семян". Их круг четко не очерчен. Имеются в виду предприятия, получившие статус "достигших международной конкурентной марки". Он уже присвоен 68 известным предприятиям страны (среди них, например, корпорация "Ляньсян" (компьютеры, телекоммуникации) с объемом продаж 2,7 млрд долларов).
В 2000-2010 годах среднегодовой темп роста внешнеторгового оборота Китая прогнозируется в пределах 8,5-9%, объем экспорта и импорта будет в основном сбалансированным. К середине XXI века внешнеторговый оборот должен достигнуть 20 трлн долларов, то есть возрасти почти в 50 раз. Даже частичный успех в реализации такого гигантского плана будет иметь серьезнейшие последствия для России.
Внешнеэкономическое наступление КНР затронет Россию особенно сильно, так как она является сопредельной страной, располагающей крайне необходимыми Китаю сырьевыми ресурсами и достаточно емким рынком сбыта китайской продукции. С другой стороны, уже в обозримой перспективе Китаю не составит большого труда обеспечить всем необходимым все население России, равное численности населения лишь двух-трех не самых больших китайских провинций.
Без концепции В отличие от КНР Россия не имеет ясной стратегии развития, не говоря уже о внешнеэкономической стратегии и долгосрочной восточной политике. В результате государственные органы страны вынуждены вольно или невольно занимать позицию текущего реагирования на возникающие проблемы и ситуации.
Президент Владимир Путин в своей прошлогодней статье "Россия: новые восточные перспективы" среди примеров международного сотрудничества назвал разработку "грандиозных планов вроде создания энергетического моста из России в Японию через Сахалин, газопроводов из Томской области в Западный Китай и из Иркутской - в Восточный Китай и далее в Северную и Южную Корею".
Стоит взглянуть на карту, и становится очевидным: Западная и Восточная Сибирь, Дальний Восток по завершении этих проектов прочно войдут в систему экономических отношений в АТР. Глобализация приобретет географическое изменение: впервые в истории "жизненное пространство" Китая, Кореи и Японии будет вбирать огромную территорию России. От России как поставщика энергоресурсов будет в немалой степени зависеть стабильность в этих странах. В свою очередь, Россия также становится кровно заинтересованной в стабильности и экономической состоятельности потребителей ее сырья. Таковы естественные последствия глобализации.
Однако мощь взаимного воздействия стран получается несопоставимой: с одной стороны, гигантский экономический и демографический потенциал азиатских соседей, а с другой - слаборазвитые и малонаселенные Сибирь и Дальний Восток России.
Для выполнения амбициозных планов наступления на мировых рынках Китаю предстоит, в частности, решить острую для страны проблему обеспечения нефтью и газом. Китай уже стал чистым импортером нефти и на протяжении многих лет ищет пути стабильного обеспечения ею все возрастающих нужд народного хозяйства. Уже полностью или частично приобретен целый ряд месторождений в Перу, Венесуэле, Ираке, Судане, Казахстане, достигнута договоренность о создании нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих СП в ряде других стран. Китай проявляет заинтересованность в разработке месторождений в Туркменистане, на Каспии и т. д.
Россия, располагая богатейшими природными ресурсами, по целому ряду позиций является их монопольным продавцом в регионе. Вместе с тем при анализе торговых соглашений создается впечатление, что российские представители зачастую не выдерживают давления партнера и, наоборот, покорно воспринимают его как монопольного покупателя. Экономическая мощь позволяет одной стороне тянуть переговоры, навязывать партнеру заведомо невыгодные условия, в то время как последний в условиях кризисной ситуации в стране не может ждать, ему, как говорится, не до жиру, он вынужден соглашаться на продажу необработанного сырья и к тому же на невыгодных условиях.
Переговоры по энергетическим проектам между Россией и КНР длятся уже несколько лет без видимого продвижения. В принципе это понятно: крупные проекты требуют времени для просчета разных вариантов реализации и требуемых капиталовложений сторон, точного определения условий функционирования будущего объекта, увязки многих других интересов. Создается, однако, впечатление, что их реализация зависит от решения целого ряда более крупных стратегических и тактических задач, стоящих перед Пекином.
Судьба этих проектов примечательна со многих точек зрения. Во-первых, в данном случае монопольный продавец (Россия) ведет переговоры, по сути дела, с монопольным покупателем, так как реализация проектов в решающей мере зависит от КНР. В проектах заинтересованы Япония, обе Кореи, Монголия, но нефте- и газопроводы должны во многих случаях проходить по территории КНР, и она будет, видимо, главным потребителем нефти и газа, поставляемых по будущим трубопроводным магистралям.
Пока "музыку заказывает" Китай (возражая, например, против прохождения газопровода по территории Монголии, хотя в этом случае он будет почти на тысячу километров короче). У монопольного продавца (России) позиции довольно слабые: он не сталкивается с конкуренцией покупателей, и у него нет никаких иных вариантов продажи своего сырья - Европа далеко, да и рынок там уже поделен. У заинтересованных стран, наоборот, сохраняется свобода выбора: они могут удовлетворять свои потребности в нефти и газе за счет уже сложившихся источников их поставок.
Во-вторых, на судьбе проектов, равно как на всем объеме и характере внешнеэкономических связей России и КНР, в решающей степени скажется характер будущей энергетической стратегии Пекина. Для продолжения работы над этими проектами (а также над совместными нефтегазовыми проектами КНР с Казахстаном и Туркменистаном) Пекину предстоит окончательно решить, какой вариант обеспечения народного хозяйства нефтью и газом более выгоден: скорейшее освоение внутренних месторождений или получение энергоносителей с территории России и Центральной Азии. В Китае разведаны довольно крупные месторождения газа во Внутренней Монголии, нефти и газа в Синьцзяне; продолжение поисковых и разведочных работ, несомненно, обещает новые открытия.
Преимущества первого варианта заключаются в том, что разработка месторождений во Внутренней Монголии, Синьцзяне и других районах означает освоение новых территорий, ведет к экономическому подъему окраин, росту занятости и доходов. Однако этот путь сопряжен со значительными капиталовложениями и затратами времени. Нефть в Синьцзяне довольно низкого качества, а затраты на ее добычу, как подсчитано в Пекине, выше нынешней цены на нефть на внешнем рынке. Тем не менее этот вариант может быть экономически оправдан при соединении его с масштабными работами по индустриализации и экономическому подъему новых территорий, с внедрением энергосберегающих технологий во всем народном хозяйстве. Что касается проекта разработки месторождения газа во Внутренней Монголии, то он, по первоначальным наметкам, может быть более выгоден по сравнению с участием КНР в разработке Ковыктинского месторождения.
Второй вариант, то есть участие в упомянутых проектах с Россией (а также Казахстаном, Туркменистаном), привлекает лучшим качеством сырья, относительно меньшими капиталовложениями, скоростью реализации, перспективами реэкспорта в страны АТР, прежде всего в Японию и Корею. Вместе с тем он будет способствовать быстрому развитию значительной территории России (соответственно, и государств Центральной Азии), что, возможно, не входит в стратегию экспортной ориентации КНР. Косвенно об этом может свидетельствовать тот факт, что в Пекине принято решение о создании по примеру США стратегических запасов нефти. Компетентные официальные лица в Пекине уже заявили, что на эти цели разумно выделить порядка 60 млрд долларов (!). В результате можно будет существенно уменьшить зависимость народного хозяйства и его экспортной ориентации от ситуации на мировом рынке нефти.
Из сказанного можно сделать вывод: судьба нефтегазовых проектов, предложенных Россией, полностью зависит от позиции Пекина, от того, какая там будет избрана тактика в достижении целей внутренней и внешней политики.
Трудно сказать, насколько успешной окажется реализация китайской стратегии экспортной ориентации. Несомненно одно: ее осуществление в любом случае вызовет обострение конкуренции на мировом рынке и интенсифицирует процессы глобализации. Наибольшие сложности ожидают страны, не обладающие прочными позициями на мировых финансовых, сырьевых, товарных рынках. России необходимо как можно скорее и в полном объеме осознать изменение международной экономической ситуации на восточных рубежах: Китай стал не просто крупной экономической державой с серьезными экономическими амбициями, а страной, осуществляющей конкретные планы внешнеэкономического расширения.
XXI век вступил в свои права. Пока в глобальных планах Пекина идеи стратегического взаимодействия с Россией почти не просматриваются. Ясно одно: дальнейшее промедление с выработкой и реализацией долговременной стратегии развития, нацеленной на подъем Восточной Сибири и Дальнего Востока, недопустимо.
Источник: Эксперт, #22 (282), 11 июня 2001, Виля Гельбрас
