Начинающийся визит Владимира Путина в Шанхай и его новая встреча с
председателем КНР Цзян Цзэминем призваны укрепить российско-китайское
партнерство в крайне сложный для мира момент. Однако, как нередко
бывает, в то время как на высшем уровне наблюдается полное или почти
полное взаимопонимание, на уровне взаимодействия, так сказать, народных
масс возникают сложные проблемы. Об одной из них — китайской диаспоре в
России — поделился своими мыслями авторитетный российский китаевед,
профессор Института Азии и Африки при МГУ Виля ГЕЛЬБРАС, автор только
что вышедшей книги "Китайская реальность России".
— В своем новом исследовании вы пишете о неизбежном нарастании
экономического и демографического воздействия и даже "давления" великого
соседа на нашу страну...
— На рубеже ХХ и ХХI веков Россия в своем историческом развитии обрела
новое измерение — китайское. Более того, я утверждаю, что Китай
превратился в один из факторов, который будет определять судьбы нашего
общества и государства на протяжении продолжительного времени.
— Почему в книге вы сделали упор именно на анализе проблемы китайской
миграции?
— Я исхожу из объективной реальности. В Китае живет свыше 1,2 млрд
человек. Население сопредельных с Россией провинций северо-восточного
Китая более чем десятикратно превышает численность населения указанных
регионов России. На одного жителя КНР приходится земли, воды, лесных и
минеральных ресурсов в десятки (а по некоторым подсчетам, стократно и
более!) раз меньше, чем на среднестатистического россиянина. Население
Китая ежегодно прирастает на 12 млн. Число же россиян ежегодно
уменьшается почти на миллион человек. Печально, что сокращается и без
того малочисленное (всего-то 8 млн!) население Восточной Сибири и
Дальнего Востока.
По мнению ученых, все более усугубляющийся дефицит трудовых ресурсов
явится главным лимитирующим фактором развития России на ближайшие
десятилетия. Реальность такова, что России придется прибегать к
привлечению все возрастающих масс рабочей силы из других стран. То есть
нам предстоит превратиться в страну иммигрантов. И это будет
принципиально новое культурное, социальное и психологическое состояние
общества.
— Так что, Сибирь "отдать" китайцам?
— Не отдать, а, исходя из объективной ситуации, выработать долгосрочную
стратегию развития региона, в том числе посредством привлечения
мигрантов, в частности из Китая. Пока у нас нет ни демографических, ни
экономических, ни технологических ресурсов, способных обеспечить подъем
хозяйства Восточной Сибири и Дальнего Востока собственными силами в
более или менее короткие сроки. Экономические связи этого региона с
европейской Россией становятся все более слабыми. Страна во многом
утратила единство экономического пространства и постепенно входит в то
состояние, когда Зауралье будет экономически более связано со странами
Азиатско-Тихоокеанского региона, особенно с КНР, нежели с Россией.
— Сколько реально проживает китайцев в России?
— По нашим подсчетам (а достоверной официальной статистики нет), в
стране более или менее постоянно проживает порядка 200-450 тыс.
китайских граждан. Вывод — сейчас нет оснований говорить ни о китайской
демографической экспансии, ни о массированном притоке китайцев в Россию.
Пока они здесь в основном торгуют, не торопясь укореняться и считая
российские условия нестабильными, а общественную атмосферу для себя
недостаточно благоприятной.
Китайцы, как и другие мигранты, сталкиваются с многочисленными
проявлениями явной или неявной дискриминации по этническому признаку,
посягательств на имущество и личную безопасность. Фактически российское
общество столкнулось с серьезной угрозой ксенофобии.
— Что должно и может делать в этой ситуации государство?
— Когда в Концепции национальной безопасности (вариант 2000 года)
говорится об "опасности экономической, демографической и
культурно-религиозной экспансии сопредельных государств на российскую
территорию", слышится явный намек на китайскую иммиграцию, опасение, что
она может обернуться отторжением от России территорий будущего
компактного проживания китайского населения. Иначе говоря,
предполагается, что миграция китайцев создает беспрецедентную угрозу
территориальной целостности России.
Намек-то прозвучал, а вот четкого и продуманного разъяснения, что такое
"экспансия" и до какого порогового значения
производственно-хозяйственные связи между государствами признаются
нормальными и желаемыми, а с какого они становятся "опасными", — на это
ответа в концепции нет.
— Следует ли из вашей логики, что нам нужно спокойнее относиться к
миграции китайцев в Россию и, напротив, более настороженно — к политике
Китая как нации-государства?
— Именно так. И опыт других стран, научившихся успешно абсорбировать
иммиграционный потоки, говорит о том, что сами по себе мигранты угрозы
для государственной безопасности не представляют. К примеру, в США все
"натурализовавшиеся" граждане, независимо от "стажа" обладания паспортом
или "green card" этой страны, считают себя американцами, лояльны
конституции и президенту, хотя между национальными общинами на
протяжении многих поколений сохраняются довольно четкие различия.
— Получается, китайской угрозы не существует?
— Необходимо проводить грань между государственной безопасностью,
отождествляемой (в том числе и применительно к отношениям с КНР) с
территориальной целостностью России, и национальной безопасностью,
понимаемой как безопасное существование на территории России людей
разных национальностей. "Безопасное" — как для всех этнических групп,
так и для общества в целом.
Китайская миграция вполне может стать ферментом нестабильности и
конфликтов. Вопрос заключается в том, является ли она целенаправленной
политикой правительства КНР, обрела ли она столь массовый характер и
реальную критическую массу на определенной территории, чтобы можно было
говорить о реальных угрозах. Поиск ответов на этот вопрос еще не начат.
— Широко распространено мнение, что большинство китайцев приезжает в
Россию, чтобы побыстрее и побольше "урвать", и после того, как сколочен
достаточный капитал, вернуться на родину или проследовать на Запад.
— Данные наших опросов показывают: как минимум 40 проц. респондентов
готовы при благоприятных обстоятельствах остаться в России. (Для
сравнения: из китайцев, оказавшихся на учебе или в ином качестве в США,
аналогичное желание выражают свыше 90 проц.) Анализ их
предпринимательского потенциала и намерений говорит о том, что многие
китайские мигранты способны внести существенный вклад в подъем
российской экономики. Стимулирует их на "укоренение" здесь и то, что о
смягчении социально-экономической ситуации в КНР в обозримом будущем
говорить не приходится; в Китае порядка 150-200 млн "трудоизбыточного"
населения.
— Итак, исходя из логики ваших рассуждений, у нас пока мало что сделано
и делается для решения означенной проблемы?
— Россия нуждается в ясной, последовательной и долгосрочной миграционной
политике. Она должна учитывать миграционные потоки не только по линии
страны СНГ — Россия (как это сделано в разработанном недавно
правительственном проекте Концепции миграционной политики), но и приток
мигрантов из дальнего зарубежья. Эта политика должна основываться не на
мифах о "желтой опасности" или "демографической экспансии", а на четких
представлениях о том, в каких мигрантах заинтересована страна, какими
правами и обязанностями они будут обладать и как следует избегать
создаваемых миграцией реальных и потенциальных угроз государственной и
национальной безопасности России.
Мировой опыт убеждает в том, что путь строительства "чайна-таунов"
создает препятствия на пути интеграции китайцев в принимающее общество.
Кое-где в России готовы пойти по этому порочному пути. Но этого
допускать нельзя. Нужно создать условия для постепенной адаптации, а в
последующем и частичной ассимиляции китайских мигрантов.
— Сказанное пока больше похоже на утопию. Сформировалась ли объективная
общественно-политическая основа для выработки цивилизованной
миграционной политики?
— Вопрос правомерный. Достижение этой цели невозможно без выработки
долгосрочной стратегии развития России. Самая совершенная миграционная
политика не принесет искомых результатов, если не будет опираться на
более широкие представления о перспективных национально-государственных
целях и способах их достижения — на стратегию развития, рассчитанную как
минимум на полстолетия вперед. Ее главное содержание должно определяться
задачами социально-экономического подъема Восточной Сибири и Дальнего
Востока.
Пока у России есть время. "Китайская угроза" ее безопасности не носит
актуального характера. Конфликт между Россией и Китаем по поводу
суверенитета над частью наших зауральских территорий (а претензии на
них, увы, "имплантировались" в сознание китайцев на протяжении
поколений) если и вероятен, то произойдет не ранее чем через 15-20 лет.
Пока же основные интересы и устремления Китая направлены на
Юго-Восточную и Центральную Азию...
Источник: Время МН, 19 октября 2001, Евгений Васильев
