Обычный читатель подобен лягушке: видит только то, что движется.
Читатель модных книг, наоборот, сам способен двигать взглядом предметы.
Первый по-простому поглощает книги, с напором идущие по рынку. Второй же
принимает участие в таинственном процессе формирования литературной
моды. Как он это делает, не совсем понятно. Однако в результате авторы
левитируют как минимум в десяти сантиметрах над землей.
"Кухня" молодой японской писательницы Бананы Есимото имеет все шансы
войти в число модных новинок сезона. Во-первых, японская литература сама
по себе имеет кредит доверия у российских интеллектуалов. Во-вторых,
автор — женщина. В-третьих, она пишет про любовь. Получается три
удовольствия в одном флаконе. Больше, пожалуй, только у Акунина.
Действительно, маленький роман госпожи Есимото напоминает молодую
Франсуазу Саган. Тот же тип героини: впечатлительная, склонная к
самопогружениям, инфантильная. Тип письма прозрачный, ничем читателя не
грузит и одновременно намекает на подтекст. Последнему способствует
ритуальность японской культуры, значимость переживания по поводу, для
европейца вполне бытовому. Несмотря на то, что по-русски книжка сделана
неловко, местами просто плохо, от нее возникает ощущение поэтического
целого, быть может, ложное.
Главная героиня маленького романа "Кухня" остается круглой сиротой.
Потеряв последнего близкого родственника — любимую бабушку, она
погружается в транс. Девушку берет к себе пожить странная семья: сын и
мать, которая на самом деле раньше была отцом, но изменила пол и стала
содержательницей ночного клуба. После эту красавицу, как некую Кармен,
убивает неудачливый претендент на ее любовь. Молодые люди, оказавшись
уже вместе в туманной области сиротства, сближаются неуверенно, как
указательные пальцы человека, чьи глаза закрыты: весь процесс напоминает
гадание. Образы героев, весьма приблизительные, словно вырезаны из
бумаги маникюрными ножницами. Писательница создает в романе атмосферу
бесчувственной чувственности. Героиня, чье любимое место — кухня,
бросает школу, поступает в кулинарное училище и все больше погружается в
тонкости приготовления еды. Для японки это занятие сродни стихосложению.
Блюда, поглощаемые вместе, становятся для юной пары тем чувственным
переживанием, каким для их европейских ровесников становится секс. Это
еще не любовь. Суть сюжета — приближение к недостижимому, которое
таковым и останется навсегда.
Книга Есимото завораживает и морочит. Непонятно — или в ней содержится
что-то особенное, или это читатель надышал. Лично я предпочитаю более
явное присутствие авторского таланта. Последнее, однако, сильно
затрудняет модообразование в литературе.
Если "Кухня" Есимото все-таки предлагает принимать себя всерьез, то
вторая из представляемых книг — чистой воды проект. Авторы, скрытые под
псевдонимом Хольм ван Зайчик, продолжают оттягиваться к полному
удовольствию издателей и читателей. "Евразийская симфония" вступила в
"синюю" стадию: издан первый роман второго триптиха. Он называется "Дело
лис-оборотней". Здесь верные друзья розыскник Богатур Лобо и
ученый-законник Богдан Рухович Оуянцев-Сю расследуют человеконарушение
со стороны Лекарственного дома Брылястова, где создан суперпрепарат для
поддержания мужской потенции. Жертвами фармацевтов становятся лисички,
пришедшие в роман из старинных китайских повестей. Эти милые существа,
согласно легендам, превращаются в очаровательных женщин: несимпатичных
мужчин залюбливают до инвалидности, хорошим и добродетельным дают
наслаждение и удачу в делах.
Понятно, что в такого рода романах главное не детективный сюжет, но фон.
Благополучная Ордусь многих прельстила. Но в четвертом романе "великого
еврокитайского гуманиста" это замечательное место как-то перестает
нравиться. Озабоченные "сообразностью", подданные Ордуси добродетельны
по определению. В этой связи производство "скорпионов", с которыми без
устали борются герои симфонии, выглядит производством фальшивой монеты.
Трудно даются Хольму ван Зайчику человеконарушители! А ведь их надо
наизобретать столько, чтобы хватило на нужды многочисленных романов. При
этом сквозь благостный говорок проступают пошлости New Age (характернейшие
для критикуемого автором обывательского западного мышления!), а также
стилевые особенности старого знакомца — советского производственного
романа. Я думаю, что сюжет известной некогда пьесы Г.Бокарева "Премия" —
чисто ордусский сюжет. К тем же годам (бывшим и годами противостояния с
Китаем) относится народная песня-антиутопия, из которой сейчас
вспоминаются четыре строчки: "Не хватило юаней / "Беломору" купить, / Я
у двух дзаофаней / Попросил закурить...". Авторы не скрывают, что
симфония на самом деле прикол. Но модная книга — непростая вещь. Как
говорят на Востоке, лиса, вывернутая дважды. Вроде бы написано
примитивно, но настолько, что видится глубина. Вроде бы гениальность ван
Зайчика шутка, но настолько шутка, что подозревается правда. Главное,
чтобы были вторичные литературные признаки, а до первичных мало кто
доберется.
