Избранные статьи

политика - экономика - общество - технологии -

По ту сторону китайского чуда

Майская внешнеполитическая активность Москвы была воспринята многими как свидетельство все более явной ориентации России на Запад. Означает ли это, что одновременно будет ослабевать интерес Москвы к соседям с востока, прежде всего к Китаю, еще недавно избранному Кремлем в качестве «стратегического партнера»? На первый взгляд кажется, что нет никаких оснований говорить об охлаждении в российско-китайских отношениях. В эти дни китайский лидер Цзян Цзэминь гостит в России, сегодня ему предстоит участвовать в саммите Шанхайской организации сотрудничества в Санкт-Петербурге. Заключаются новые выгодные военные контракты, торговый оборот устойчиво растет, заветная цифра в 20 млрд долларов в год может быть достигнута уже через два-три года. Такого прогресса в области практического сотрудничества не было даже в самые романтические периоды 1990-х годов, когда стороны клялись друг другу в вечной дружбе против США и с увлечением рисовали на политической карте мира причудливые многополярные фигуры.

Однако именно теперь Москве нужно приложить максимум усилий, чтобы адекватно понять волнения Пекина по поводу быстро меняющейся мировой ситуации. Китай обеспокоен выходом США из Договора по ПРО и размещением американских сил в Центральной Азии намного больше, чем Россия. Застарелые фобии пекинской элиты легко могут выплеснуться наружу в виде осуждения Запада за попытки «окружить» Китай, «задушить» его прогресс, предотвратить его рост. Внешнеполитические страхи накладываются на тревожные симптомы внутри Китая -- быстрое расслоение общества на очень богатых и очень бедных, разгул коррупции, забастовки безработных, экологический кризис. Бесконечное откладывание в долгий ящик политических реформ помогает поддерживать стабильность в китайском обществе, но в один прекрасный день Пекину придется заняться и этой сложной и деликатной темой. И от того, как китайские власти станут ее решать, без преувеличения зависит всеобщая стабильность. Потому что резкие изменения в ядерной державе с населением в 1,3 миллиарда способны потрясти весь мир.

Китайский исследователь среднего поколения Хэ Цинлянь прославилась в конце 90-х после издания в КНР ставшей общенациональным бестселлером книги «Ловушки модернизации», честно рассказавшей о трудностях и издержках реформ. Пережив зенит славы и внимания, Хэ Цинлянь попала в политическую немилость -- в последние годы ни один редактор более не рисковал публиковать ее статьи. Чтобы продолжить исследовательскую работу, она откликнулась на приглашение из Чикагского университета. О своем видении проблем и перспектив современного Китая Хэ ЦИНЛЯНЬ рассказала специальному корреспонденту газеты «Время новостей» Александру ЛОМАНОВУ.

-- Экономические реформы в КНР, которые продолжаются уже два десятилетия, часто называют чудом. Вы согласны с такой оценкой?

-- Эти реформы действительно явили миру пример ускоренного экономического развития. Но, анализируя их, нельзя основываться только на рассказе властей о достижениях. Существуют большие проблемы, о которых умалчивают. Первая из них -- проблема распределения. Богатство действительно преумножается, но концентрируется в руках малочисленного привилегированного слоя. Происходит «капитализация власти» и ее коррумпирование, когда часть чиновников обменивает власть на деньги. За годы реформ в Китае появился огромный маргинализованный слой, обездоленный и многочисленный -- около 83% населения. Из них 69% едва сводят концы с концами, еще 14% вообще не могут одеться и поесть досыта.

Вторая проблема -- нынешнее развитие осуществляется за счет будущих поколений, так как происходит масштабное ухудшение природной среды. Идет быстрое опустынивание: посмотрите, какие страшные были в этом году в Китае пыльные бури. Я еще помню, что в начале реформ главные реки и озера страны были сравнительно чистыми. Теперь чистых рек не осталось, в засушливом Синьцзяне за годы реформ исчезло 168 рек, крупная река Тарим стала сезонной -- вода в ней есть лишь два-три месяца в году. Так что если объективно посчитать экологические издержки, может оказаться, что роста вовсе нет.

В Америке мне постоянно приводят пример развития в четырех городах -- Пекине, Шанхае, Шэньчжэне и Гуанчжоу. Я отвечаю: да, все правильно, это четыре образцовые витрины модернизации Китая, но попробуйте заглянуть за эту витрину. Там вы увидите упадок сельского хозяйства, масштабные банкротства госпредприятий, формирование огромного маргинального класса. Население этих городов не превышает 4--5% населения Китая. Но никто не обращает внимания на бедность и упадок экономики мелких и средних городов в провинциях.

И еще одно. В последнее время многие критикуют фальсификации в китайской статистике. Но на самом деле началось это не сегодня. Разрушительный удар по китайской статистике был нанесен в 1958 году во время «великого скачка». Тогда всех ориентировали на предоставление раздутых рапортов об успехах, потом это стало неотъемлемой частью политической культуры. Статистические данные о достигнутых успехах иногда очень далеки от того, что на самом деле происходит в повседневной жизни китайцев.

-- В марте-апреле были сообщения о демонстрациях уволенных рабочих на северо-востоке Китая. Как это может повлиять на ход китайских реформ?

-- Многие считают, что в Китае еще продолжаются реформы. Я хотела бы внести ясность в определение этого понятия. Идеалистические реформы, развернутые в начале 80-х годов, прекратились к середине 90-х. К концу минувшего десятилетия в основном сложилась новая социальная структура общества и система распределения выгод. Упомянутые вами демонстрации в Ляояне -- проявление недовольства тех, кто ощутил свою маргинализацию, тех, кто не попал на поезд китайских реформ. По поводу этих людей есть большое заблуждение, поддерживаемое правительством и ими самими. Считается, что проблему уволенных китайских рабочих можно решить через программы трудоустройства. Я же считаю, что они стали «вечными безработными». Большинству из них от 35 до 50 лет, они выросли в годы «культурной революции», их навыки и образование никак не соответствуют потребностям развивающихся ныне высокотехнологичных отраслей. Во-вторых, в том регионе уже невозможно возродить плановую экономику прежнего типа, которая могла бы обеспечить их работой. В-третьих, их переобучение будет более дорогим и менее эффективным, чем обучение молодых кадров, так что никто тратиться не будет. Возможно, часть из них найдет себе новую несложную работу -- будет подметать, убирать, сапожничать. Но всех этим занять невозможно, а в Китае недостатка в неквалифицированной рабочей силе нет.

-- Госпожа Хэ, вы прославились на весь мир как откровенный критик китайской коррупции. Теперь вы уже год живете за рубежом. Как видится эта проблема, если посмотреть на нее извне?

-- Коррупция стала большим препятствием на пути развития китайского общества. Погоня чиновников за личной выгодой разрушает всю правовую систему общества и моральные устои госслужащих. Когда я смотрю на эту проблему из-за границы, мне кажется, что ни одна из стран не может сравниться с Китаем по масштабам коррупции. В Индии степень коррупции очень велика, но их образовательная система коррумпирована меньше нашей -- там нет такой большой торговли дипломами. В Индии, Индонезии коррумпированы чиновники, но там нет такой коррупции в органах здравоохранения. С экономической точки зрения медицина -- это абсолютный «рынок продавца», в ней все в руках врачей, к которым люди обращаются за помощью. Однако взяточничество стало распространенным среди китайских медиков явлением. Нельзя забывать, что от образования и медицины зависит будущее качество нации и ее здоровье. Я продолжаю критиковать китайскую коррупцию и не пытаюсь угождать властям рассуждениями о том, что коррупцию «можно понять», что это неизбежные издержки переходного периода. Когда я выступаю в американских университетах, регулярно появляются люди, которые задают одни и те же вопросы: «А почему это вы критикуете китайскую коррупцию? Что вы с этого имеете? А может, вы против Китая?» Я на это отвечаю, что наибольшим успехом КПК в сфере образования стало отождествление себя с китайской нацией, представление себя как выразителя всего самого лучшего в пятитысячелетней китайской культуре. На самом же деле КПК представляет определенные заинтересованные группы. Поэтому я критикую коррупцию во имя долгосрочных интересов здорового развития нации в целом. Критика китайской коррупции не направлена против Китая и его народа. КПК держит общественное мнение под контролем, поскольку сама знает, что происходит много нерационального, она сама не может объяснить этого и нам, ученым, затыкает рот.

-- Я слышал такое выражение: «Если бороться с коррупцией, то рухнет КПК, если с ней не бороться -- погибнет Китай». Может ли китайская компартия найти в себе силы и очиститься от коррупции?

-- Когда меня в свое время попросили выступить в центральной комиссии по проверке дисциплины, я говорила, что неважно, является государство демократическим или авторитарным -- в обоих случаях есть успешные примеры борьбы с коррупцией. Возьмите Сингапур, победивший коррупцию авторитарными методами. Китай -- это пример безуспешной авторитарной борьбы с коррупцией. Борьба с коррупцией невозможна без общественного контроля: должна быть общественная группа, которая могла бы присматривать за правящим классом и иметь возможность выступать открыто. Нет оснований ожидать, что сложные внутренние проблемы Китая, к которым относится коррупция, могут быть разрешены извне, в том числе с помощью правил ВТО, к которой недавно присоединился Китай.

Боюсь, что КПК идет в прямо противоположном направлении. Все независимые и оппозиционные силы решено «душить в колыбели» -- именно так было сказано в докладе Цзян Цзэминя. Все более жестким становится контроль за свободой слова, власти всеми силами пытаются взять под контроль Интернет. Правда, это создало много новых рабочих мест: органы госбезопасности повсюду набирают на работу компьютерных специалистов. Но если верхи и дальше будут контролировать сами себя, надеяться на успех не стоит, ведь даже лучший хирург не может сделать операцию самому себе. Ведущаяся ныне «борьба с коррупцией» -- это борьба за власть. Лучший способ избавиться от соперника -- обвинить его в коррупции, а не то он с тобой поступит так же. Все просто.

-- В России проблема коррупции тоже немаленькая, и многие наши соотечественники считают китайский опыт массового расстрела коррупционеров образцом для подражания.

-- Я так не думаю. Китайские власти нанесли удары по некоторым мафиозным группировкам. Но откуда взялись эти группировки и почему их не становится меньше? Их порождает сама власть, чиновники держат бандитов для решения тех проблем, за которые не могут браться сами. Уже сложилась такая форма существования, когда наверху приходится дружить с власть имущими и богатыми, а внизу -- с бандитами. Мафиозные группировки влияют на местную общественную жизнь. Это серьезное явление, расстрел какого-то числа людей тут ничего не решит. Так что знакомство с официальной пропагандой не должно заставлять россиян думать, что Китай сильнее -- из-за строгости порядков или по причине изобилия товаров легкой промышленности. Имейте в виду, что изначальная независимая промышленная база, которая создавалась в Китае по образцу СССР с помощью направляемой государством индустриализации, трещит по швам. В тяжелом положении сельское хозяйство, крестьянам очень трудно. Оставшаяся часть промышленности создана в годы реформ, в основном она производит товары народного потребления. Она действует вовсю, но есть проблема с переизбытком производственных мощностей, ненужных рынку. Я просто хочу сказать, что за самое трудное у нас еще не брались, к тому же проглядывает тенденция к движению вспять. Если сравнивать Россию и Китай, то в них есть общее -- все делается для рта. В России это свобода говорить ртом, в Китае это возможность наполнить через рот желудок. Вам удалось завершить самый трудный этап преобразований, хотя ваша демократическая политическая система и не служит образцом совершенства. Просто россиянам не надо торопиться и нужно отдавать себе отчет, что за 80 лет советского коммунизма придется расплачиваться как минимум несколько десятилетий.

-- Зарубежные ученые нередко пишут о том, что успех азиатских экономик, в том числе и китайской, коренится в конфуцианских этических ценностях. Вы же постоянно пишете о кризисе морали в Китае.

-- «Конфуцианский капитализм» -- это научный мыльный пузырь. Нет такого. Эта концепция создана живущими в Америке китайскоязычными учеными для поддержки концепции «культурного Китая». Китайское правительство в целом разделяет такую тактику развития: «политический Китай» выстраивается вокруг материкового Китая, «экономический Китай» создает связь между теми частями мира, где есть китайский капитал, «культурный Китай» должен сплотить китайцев всей планеты вокруг конфуцианских ценностей. Китай хочет использовать эту концепцию «трех Китаев» для усиления страны.

Однако для существования и развития экономики нужны четыре источника -- население, ресурсы, общественная мораль и хорошее правительство, то есть более справедливая, прозрачная и эффективная власть. Древний китайский мудрец Лао-цзы говорил, что по отношению к народу правитель должен быть милосерден, рачителен и бережлив, он не должен ставить себя впереди простых людей. Сейчас же все наоборот: власть имущие жестоки, о самоограничении и речи нет. Кому понравится, что, когда людям есть нечего, верхи тратят миллионы долларов на покупку за границей роскошного спецсамолета. Да и между простыми людьми отношения не лучше. Раньше на земляков смотрели как на опору, теперь же, как это имеет место в Сычуани, торговлей людьми занимаются земляки, соседи. Хуже того, есть случаи, когда люди продают собственных дочерей и внучек. С 80-х началось несоблюдение экономических контрактов, из подписанных документов выполняется в лучшем случае 40%. Это говорит о том, что доверие в экономических отношениях исчезло, доверие в обществе тоже исчезло.

Здесь, в Америке, часто слышишь протестантскую проповедь, как надо верить другим людям, любить их. А у нас в Китае официальные СМИ то и дело предупреждают: надо быть острожными, не попадать впросак, а то обманут, к тому же люди из ближнего круга -- родственники, друзья. Это не экстремальные примеры, а повседневная жизнь. Спрашивают, почему в Китае детей даже старше десяти лет встречают и провожают. А сколько детей воруют на продажу -- не только путем обмана, просто хватают и увозят. В Пекине был случай, когда молоденькая 17-летняя домработница умудрилась продать пятерых детей. В обществе беспрецедентный кризис доверия: посмотрите, какая утечка капитала идет из Китая, с каждым годом она все больше. Сами чиновники чувствуют опасность сильнее обычных людей: нахапав денег, они стараются вывезти их за рубеж. У одного из недавно разоблаченных высокопоставленных коррупционеров дома при обыске нашли пять иностранных паспортов. Многие перед арестом успевают отправить семью на ПМЖ в Америку.

Меня в университете Чикаго однажды спросили: в Китае сейчас хорошо или при императоре было лучше? Такие простые сравнения делать нельзя, но некоторых проблем в императорскую эпоху не было. Во-первых, тогда за страну отвечал один человек, сам император. Если династия гибла, судьба императора и его семьи была трагичной, так что ему невольно приходилось думать о сдерживании лихоимства. Во-вторых, последняя цинская династия (1644--1911) действительно была очень разложенной и коррумпированной. Император Цяньлун присвоил 170 миллионов лян серебра -- это доходы цинского правительства за четыре года. Но он не мог вывезти их за границу, после его смерти все вернулось назад в казну. А теперь наворованные чиновниками деньги уходят за рубеж.

-- На осень намечен 16-й съезд китайской компартии, на котором ожидается смена власти. Стоит ли ожидать более существенных перемен, например, в связи с широко пропагандируемым лозунгом «тройного представительства», в соответствии с которым партия представляет развитие передовых производительных сил, передовую культуру и основные интересы большинства народа?

-- По конституции Китай -- это государство диктатуры пролетариата. Рабочий класс является правящим, крестьянство -- его союзник. В ходе реформ оба этих слоя были маргинализованы, в связи с чем правящий класс ищет новую основу правления и вынужден думать о группах с экономическими интересами. «Тройное представительство» дает легитимизацию слиянию правящих верхушек в политике и экономике, предоставляя этому теоретическое объяснение. Тут есть и момент психологии -- еще недавно многие говорили: вот, пришел новый век, и все будет по-иному. Но это же просто смена даты в календаре, какие проблемы этим можно решить? Так же и на 16-й съезд возлагаются слишком большие надежды. Система сильнее людей, и люди не сильнее обстоятельств. Когда Чжу Жунцзи становился премьером, СМИ всего мира возлагали на него огромные надежды. И что? Да, он не берет взятки и не крадет, но может ли он запретить детям заниматься бизнесом? Сделал ли он, что хотел? В Китае так много проблем, что их не решить одной лишь сменой руководства на съезде. Часть из этих проблем для КПК разрешима, часть лежит за пределами ее возможностей.


--------------------------------------------------------------------------------

«Многие считают, что в Китае еще продолжаются реформы... На самом деле идеалистические реформы, развернутые в начале 80-х годов, прекратились к середине 90-х».

«Ведущаяся ныне «борьба с коррупцией» -- это борьба за власть. Лучший способ избавиться от соперника -- обвинить его в коррупции, а не то он с тобой поступит так же. Все просто... Мне кажется, что ни одна из стран не может сравниться с Китаем по масштабам коррупции...»

«Откуда взялись мафиозные группировки и почему их не становится меньше? Их порождает сама власть, чиновники держат бандитов для решения тех проблем, за которые не могут браться сами. Уже сложилась такая форма существования, когда наверху приходится дружить с власть имущими и богатыми, а внизу -- с бандитами».

«Если сравнивать Россию и Китай, то в них есть общее -- все делается для рта. В России это свобода говорить ртом, в Китае это возможность наполнить через рот желудок».


Беседовал Александр ЛОМАНОВ

Источник: Время Новостей Online, 07.06.2002, Александр ЛОМАНОВ

ВЫСКАЗАТЬ СВОЕ МНЕНИЕ В ФОРУМЕ <<<